Тропинки в волшебный мир - Страница 100

100

Иван Михайлович встретил Николая улыбаясь:

— А, сосед, здорово! Ну, как поживаешь, как пчелы?

— Да живу ничего, Иван Михайлович, а вот с пчелами неважно. Взяток-то, сами видите, какой…

— Да, скуповат, Жарища-то стоит — дохнуть нечем Суховей. Тут уж не до меда. Может, бог дождичка даст, тогда и дела у нас на лад пойдут.

— А если не даст?

— Все в его воле.

— А я, Иван Михайлович, думаю не ждать его милости. Хочу в лес перебираться. Ездил вот местечко смотреть.

Иван Михайлович вопросительно поднял седые брови, усмехнулся:

— Высмотрел?

— Хорошее место нашел!

— Напрасно, Коля, пустая затея, Мы ведь не цыгане, чтоб с места на место переселяться. Пчелы не бараны, чтобы их возить. Да и непривычная наша степная пчела к лесу. Здесь пчеле простор, куда захотела, туда и летит! А в лесу кругом деревья, меж ними наша пчела перебираться непривычная. Полетит выше деревьев, а там на такой высоте ветер гуляет, Раскидает он твоих пчел в разные стороны, и приедешь оттуда с пустыми ульями.

— А вон на Кубани пчеловоды по четыре кочевки за сезон делают и не боятся.

— Врут! — авторитетно заявил старик.

— Да не врут, почитай-ка в последнем журнале.

— Не читаю, — сухо ответил старик. Так и уехал Николай, ни о чем не договорившись с упрямым соседом.

В этот же вечер Николай доложил в правлении колхоза, что пасеку необходимо перевезти в лес, и удивился: его почти никто не поддержал.

— Чего там! — говорили одни. — Три года имеем пасеку, ни разу никуда не ездили. Был ведь мед-то?

— Мы три, — поддакивали другие, — а вон светлановские двадцать лет на одном месте стоят, а когда в Светлановке меда не было?

— Да и на чем везти-то? — спросил бригадир-полевод Илья Макаров. — Шутка ли — целая пасека!

Николай и раньше замечал, что правление с прохладцей смотрит на пасеку, а сейчас окончательно убедился в этом. Только во время медосборов правленцы приветливо смотрели на пчеловода, в другое же время хоть на глаза не показывайся. За килограммом гвоздей две недели проходишь. «Мед надо, больше ничего», — обиделся Николай. Он хорошо понимал, что интересует сейчас руководителей колхоза: хлеб, молоко, мясо. Все внимание кукурузоводам, дояркам да пастухам. Все это правильно и нужно, но ведь за большими делами нельзя забывать и о малых. И пчел разводить надо, и сады, и кроликов, и рыба в прудах — все-все!

«А у нас? Районное начальство не требует — значит, можно не беспокоиться. А разве это правильно? Разве все ждать, когда сверху нажмут, будто своей головы нет… А ведь придет время — и за это спросят, да еще как!» — Николай не выдержал.

— Так что же вы думаете? — дрожащим от волнения голосом спросил он. — Погубить пасеку нам никто не позволит, а если не перевозить ее в лес, она обойдется нам в копеечку. Посчитайте. Меду в ульях нет. Степь горит. Пчел кормить надо уже сейчас, это до нового меда — целый год! Об этом вы подумали? А ведь и надо-то всего три машины на одну ночь…

— Правильно, Коля! — поддержал председатель колхоза и неизвестно кого спросил: — И с каких это пор у нас транспорту не стало?

— Уборка началась, Сергей Иванович, — снова поднялся Макаров. — Не могу же я в такое горячее время снять машины с хлебовывозки. А на лошадях силос к фермам подвозят, да трактористам каждый день по пять лошадей наряжаю: то за горючим, то за водой. Не хватало еще и пчеловодам пасеку катать.

— Илья Алексеевич! — вспылил председатель. — А пасека-то колхозная, что-ли? Чего же мы от нее отмахиваемся? Мед все любим, а помочь — нас нет? Пиши, счетовод: возложить перевозку пасеки на товарища Макарова.

Кочевать с пасекой Николаю еще не приходилось, но какое это сложное дело, он знал. Нужно просмотреть все гнезда, укрепить все рамки, чтобы не сдвигались в пути, иначе подавят пчел. Перевозят пчел ночью, и беда, если в улье образуется щель. Можно погубить все дело. Выйдут рассерженные от тряски пчелы — ничего не видно, а они видят! Ужалят потную лошадь, ну и пропадай все пропадом! Лошадь аллюром в степь, телега прыгает, щели в ульях прибывают. Пчелы яростно нападают и на людей, и на лошадей обоза. Крик, шум, треск. Летят в кювет ульи, трещат оглобли, и мчатся в разные стороны, обезумев от страха, лошади. Прощай, пасека! Были такие случаи, помнят их пчеловоды. Ох, как помнят!

Перевозка прошла удачно.

…Вскоре до пасеки донеслась беспокойная новость. Привез ее Илья Макаров.

— Ну, как дела, переселенцы? — весело спросил он. Николай рассказал.

— Неужели? — улыбку с лица бригадира словно ветром сдуло. — Как же так? А в Светлановке мед собираются откачивать.

— Не может быть! — удивился и в то же время растерялся Николай.

— Мне старик с ихней пасеки говорил. Жаль, что сам я не посмотрел. Мог и наболтать. Здесь еще зелень держится, а там вся степь высохла, желтая.

Проводив бригадира, Николай всю ночь не мог заснуть. «Неужели соврал старик? — спрашивал он себя. — Нет! Иван Михайлович врать не любит. А если правда, то с чего же мед? С донника? Его давно уже свернуло жарой. Что-нибудь перепутал Макаров».

Но на другой день выяснилось, что бригадир не напутал. Надставки на светлановских ульях стояли.

Возвращаясь ранним утром из села, Николай заехал к Ивану Михайловичу, но старика не оказалось на пасеке.

— В селе сегодня ночует, — объяснил сторож.

А откуда взяток, несут ли пчелы мед — этого сторож не знал.

До своей пасеки Николай ехал как в бреду. «Вот если старик возьмет верх — беда, засмеет. И откуда? Степь-то вся высохла. Среди этих жухлых будыльев и вдруг — мед!

100